Фабрикант в СМИ

газета "Ведомости" 2 марта 2010 г.

Второй раз подряд Игорь Артемьев дает интервью «Ведомостям» после резкой публичной критики в его адрес. Первый раз это было в 2008 г. Тогда его давний знакомый по Петербургу — премьер Владимир Путин заявил, что ФАС «пора проснуться», иначе будут кадровые решения (рост цен на авиакеросин зашкаливал). А на днях президент Дмитрий Медведев — по жалобе предпринимателя — поручил разобраться, нет ли у Артемьева нарушений в конкурсах на электронные госзакупки. Артемьев не унывает, он говорит, что претензии есть всегда, и часто необоснованные. А его цель неизменна — сделать ФАС таким же серьезным регулятором, как антимонопольные ведомства ЕС и США, для чего, к примеру, нужно закончить громкие дела против нефтяников, чтобы они еще 100 лет вспоминались россиянами.
«У нас есть не только друзья»
— На днях президент Дмитрий Медведев поручил разобраться в жалобе директора компании «Триумвират» Сергея Габестро: он сказал, что вы ограничиваете конкуренцию при отборе электронных площадок, ведь назвали будущих победителей до объявления результатов отбора…
— Вы наберите в поисковике и узнаете, что про нас про всех обычно пишут… У нас же есть не только друзья. По-видимому, в данном случае речь идет о введенном в заблуждение человеке. Суть же такова: 19 января правительственная комиссия подвела итоги конкурса по отбору электронных площадок, а моя пресс-конференция прошла 26 января.
— Еще одна была странная история с искажением ваших слов про ходатайство Daimler на покупку акций «Камаза» — до состоявшейся недавно сделки. Его акции тогда подскочили на 25%. Кто-то разбирался с этим?
— Из ФСФР пришел запрос через два дня. И это правильно. Я давал письменные объяснения. К счастью, у нас была пленка с записью моих слов, и мы ее, конечно же, передали, после чего никаких претензий, разумеется, не было. Это действительно было искажение моих слов.
— Вы в первый раз показания давали?
— Да нет, я помню, в детстве меня в милицию забирали.
— Высшая школа экономики написала доклад, в котором указала, что нынешняя система контроля за госзакупками направлена на соблюдение процедур, но не способна победить коррупцию. Согласны с критикой?
— В госзакупках существуют три основные стадии: планирование закупок и определение стартовой цены, процедура торгов и контроль за ней, исполнение контрактов. Мы отвечаем только за вторую стадию, а первую и третью регулируют Бюджетный и Гражданский кодексы. Это не значит, что мы не подаем свои предложения в эти документы, но не ФАС в их отработке принадлежит ключевая роль. Что касается коррупции, то, конечно, никакая даже самая распрекрасная процедура ее не победит. Коррупция — системный вопрос.
— С середины года должны заработать пять электронных площадок, и все аукционы федеральных заказчиков перейдут на них. Какого эффекта ожидаете, успеют ли площадки заработать в этом году?
— Ожидаем увеличения экономии бюджетных средств на электронных торгах в два раза, т. е. примерно до 400-500 млрд руб. в год. Но, поскольку это дело новое, в этом году будут еще и сбои, и затруднения в их работе.
— Почему не удалось распространить закон о госзаказе на закупки госкорпорации и госмонополий?
— Мы потерпели поражение в этом споре. У монополистов оказалось слишком много защитников. Однако движение в сторону того, чтобы обязать монополистов раскрывать свои торги, есть, и это хорошо.
— Готовятся поправки в закон о стратегических предприятиях. Их список наконец сократится?
— Механического сокращения не будет. Но будут четыре-пять поправок, которые исключат расширительное толкование некоторых норм. Например, все банки используют криптографию. А в законе есть запрет на любые сделки иностранных инвесторов без одобрения правительственной комиссии, если компания использует криптографическое шифровальное оборудование. Соответственно, все банки должны были проходить через комиссию, если бы сама комиссия сразу же не отрегулировала эту ситуацию. Такого быть не должно. Еще на комиссию вдруг однажды попал завод по производству сыров — одна из его лицензий называется «Право на работу с особо опасными возбудителями инфекционных заболеваний» (речь о молочнокислых бактериях. — «Ведомости»). То есть все сыроделы по стране могут формально попасть под этот закон. И теперь нужна градация для подобных лицензий, нужно выделить те предприятия, которые действительно занимаются опасными бактериями, к которым, конечно, сыроделы не относятся. То же самое с радиоактивными веществами — они есть даже в рентгеновских аппаратах. И сейчас есть поручение — нам, «Росатому» и Министерству экономики — подготовить формулировку, которая установила бы определенный предел, например, в мощности излучения, чтобы подпадали под закон только серьезные промышленные установки. Не нужно также будет получать специальные согласования на покупку акций из допэмиссии, если у акционеров остаются те же доли.
— А как быть с владельцами газо- и нефтепроводов? У нас по всей стране есть предприятия с небольшими трубами. Они так и останутся стратегическими? Ведь есть уже один известный пример: кипрская Onexim Михаила Прохорова, которая не стала выполнять оферту миноритариям ТГК-4, сославшись на то, что нужно решение правительства, потому что у ТГК есть труба в Рязанской области.
— Это инфраструктура естественных монополий, никуда не денешься. Я не знаю, как это можно прописать в законе, не длину же ограничивать — один километр или метр. Можно разбираться только с единичными случаями — например, с той же ТГК. Но мы постараемся ко второму чтению поправок в 57-ФЗ учесть эту ситуацию.